Путеводитель по политической карте мира

Еще недавно эпитет «крайний» применительно и к левым, и правым означал по сути приговор. Безнадежные маргиналы с аутсайдерами могли только наблюдать с обочин за стремительным движением по политическим трассам умеренных и центристских кандидатов. Было даже принято подмечать пересечение программ традиционных левых и правых (республиканцев и демократов в Штатах, консерваторов и лейбористов в Британии) — они становились все более мировоззренчески не отличимы. Однако такому положению вещей пришел нежданный решительный конец. И одновременно он означает перемену привычной политической карты с ее призовой привлекательностью всяческого центризма, умеренных правых и левых и безнадежной стигматизированностью всех «крайних». Обитателей обочин и подданных подвалов. 

Выяснилось, однако (вполне ожидаемо) что критические времена требуют радикальных решений. А улыбчивых и отвратительно позитивных центристов история изничтожает, как сахар в чае. Поначалу в Европе отметили стремительный электоральный успех партий, подобных французскому Национальному фронту или Альтернативы для Германии, которые правильно будет все же назвать «умеренными крайними». Но в этом успехе виделась только временная тенденция, которую объясняли всплеском популизма, паникой обывателя перед лицом (весьма неприветливым лицом!) массовой иммиграции, например. Перед вызовами экономического кризиса, опять же.

Но на недавних выборах в Нидерландах по-настоящему правая Партия свободы штурмовала уже первое место (на тот раз неудачно), а последние европейские выборы в Британии выиграла такая же правая UKIP (ей первое место досталось с большим отрывом от всегдашних победителей консерваторов и лейбористов). Это уже был звонок всей Системе; и, как видим, далеко не первый, но и не самый громкий. 

Не только на правом фланге произошло выдвижение крайних на передний план. С левыми все обстояло зеркально, и успех испанской Подемос, греческой Сиризы или французского Левого фронта означал не просто появление новых избирательных единиц, а приход в непосредственную политику людей совершенно нетипичной для нее в недавнем прошлом антропологии. Другой широты взглядов, интеллектуализма, антисистемных убеждений, а еще — нетипичной для унылого политического класса прямоты суждений и оценок. 

Впрочем, успехи крайних правых настораживали общество намного больше, чем крайне левых. Хотя бы потому, что последние уже смогли навязать многие спорные нормы своей гуманитарной программы в качестве безальтернативного программного обеспечения современной Европы (и не ее одной), агрессивно присутствуя в университетском образовании, ведущих СМИ и в роли камертона ценностных стандартов. Повестка дня и аксиомы жизни на Старом континенте давно стали левыми, если не бескрайне левыми.

Тем ожесточеннее и драматичнее воспринимался правый реванш: антимигрантский, изоляционистский и обычно культурно консервативный. В Польше и Венгрии классическим крайне правым удалось не просто придти к власти, но и сформировать свой собственный мейнстрим. Причем обе эти страны находятся в напряженном противостоянии с Брюсселем и евросоюзной бюрократией, прежде всего по вопросам миграционной политики и деятельности международных лоббистов вроде фонда Сороса (в Венгрии он запрещен, и,  кстати, этот запрет был поддержан офисом не менее «крайнего» премьера Израиля Нетаньяху). 

Дальше — больше. UKIP, Партия независимости Соединенного королевства, блистательно получившая рекордные двадцать семь с половиной процентов в 2014 году, на следующих выборах последовательно получает двенадцать, два и наконец в 2019 — 0,1. На первый взгляд, правая повестка просто снята.

Вопрос — кем и куда. Поскольку на самом деле происходит стремительная эрозия политических институтов, консерваторы проводят открытые внутрипартийные праймериз, которые выигрывает радикальный и «нерукопожатный» в руководстве тори Борис Джонсон. Прежде его лидерство можно было назвать даже не фантастическим, а просто нереальным. Вместо округлых фраз на британском олимпе звучат резкие суждения с откровенно воинственным уклоном, Джонсон продавливает выход из Евросоюза на максимально жестких условиях, просто отнимая идеологию и рейтинг у вчерашних «крайних». Весь воздух из воздушных шаров UKIP достается его собственному шару. Идеология вчерашних подвальных подданных становится лидерской. Вся критическая масса крайних смещается туда, где раньше был так называемый «центр».

 И центр повсеместно оказывается смят столь же мощной эрозией. Словно крайние полюсы вознеслись вверх и вызвали тектонические сдвиги. В Штатах республиканцев возглавляет Дональд Трамп, олицетворение резкой и неподдельной неполиткорректности. Его поражение на выборах мало что сомнительно, оно не отменяет того, что республиканский электорат консолидирован этим крайним политиком и признает крайне радикальную риторику. Кстати, и демократическую партию оседлали радикальные активисты, которых было невозможно представить у власти, к примеру, в эпоху Клинтона. Элизабет Уоррен или Тулси Габбард — классические леваки из студенческих кампусов 1968 -го. 

Теперь это мейнстрим. К радикальным левакам можно отнести и нынешнего вице-президента Камалу Харрис. Прежний центр расплющен, и прежние радикальные партии остаются не у дел. Экстремистская политика становится актуальной позицией традиционных центристских партий. От прежних «крайних» скоро могут остаться одни электоральные воспоминания.

Все это не ограничивается Британией и США, Венгрией или Польшей. Есть пример и намного выразительнее: Индию, крупнейшую в мире демократию, много лет возглавляет (по квоте традиционной парламентской партии) Нарендра Моди, по сравнению с которым по шкале национализма, нетерпимости и полнейшей неполиткорректности Трамп с Джонсоном или Орбан с Качиньским — просто робкие малыши из подготовительной группы. 

                                                                        Сергей Дунаев

Теги: эрозия традиционных политических институтов, изменения в партийном делении, центризм теряет позиции, чья идеология становится лидерской?