Немая вертикаль

​Соглашусь с мнениями тех экспертов, которые говорят о том, что «удобство» голосования не является для граждан важнее прозрачности выборов. В той же Белоруссии,  вроде бы следуя пожеланиям избирателей, провели «для удобства» досрочное голосование, и, по сообщениям белорусского ЦИК,  42 процента проголосовало досрочно. Последствия налицо.  Хотя это лишь одна из составляющих происходящих в РБ событий. 

​В  связи с предстоящими выборами в Госдуму  и нашему Центризбиркому, и властям в целом необходимо хорошенько подумать прежде,  чем  подменять разговор о «прозрачности и легитимности выборов» по новым правилам оптимистическими докладами об «удобствах процедуры голосования».  

​По моему мнению, принцип «удобства» голосования, закрепленный в избирательном законодательстве России, выглядит, по меньшей мере, несерьезно в таком важнейшем для государства вопросе, как электоральный процесс. При условии, разумеется, что власть относится к выбором как одной из ключевых политических процедур, обеспечивающей демократическое развитие общества и стабильностьполитической системы. Вне зависимости от создания всякого рода «удобств» для избирателя во время голосования, главное – это доверие, подкрепленное четкими и понятными людям юридическими нормами. Потому что отсутствие доверия к выборам порождает и недоверие к государству, к власти. Последствия могут быть весьма неприятными: делегитимациявыборов в глазах избирателей, что становится базой для общественных протестов, точкой провокации «цветныхреволюций».

​А ведь, кажется, очевидный факт: на «прозрачность» выборов, значит, и на их легитимность, не «работают» решения, исходящие из того, что надо «облегчить», «упростить» для граждан процесс волеизъявления. В частности,  растянуть «для удобства» выборы на несколько дней (что и произошло с голосованием по поправкам в Конституцию, которое проводилось с 25 июня по 1 июля с.г.)  или расширить  возможности досрочного голосования, проводить голосование на «…территориях и в местах, пригодных к оборудованию для проведения голосования (на придомовых территориях, на территориях общего пользования и в иных местах). Хотя норма  о «дворовом» выездном голосовании явного большинства среди респондентов недавнего опроса ФОМ не нашла. 49% поддержали «дворовое» голосование, а 42% — были против.

​Между тем, Владимиром  Путиным подписан закон, где есть положения о  трёхдневном голосовании, а также запрете «иногородним» наблюдателям наблюдать на выборах в том регионе, где они сами не могут голосовать. Однако уже упомянутый опрос ФОМ показал серьёзное расхождение общественных взглядов по данной теме. 

       Положение о многодневном голосовании большинство россиян ещё поддерживают (хотя 40% респондентов про сам закон вообще не слышали). 59% к этой идее относятся скорее положительно, но и доля против велика — 30%. Причём это, скорее всего, наиболее политически активные и осведомлённые граждане. А среди опрошенных жителей городов-миллионников, включая и Москву, доля несогласных выше 40%.

​Зато верят в то, что многодневное голосование повысит вероятность фальсификаций, согласно данным ФОМ, уже больше 36% опрошенных. Ещё 41% ждут, что вероятность нарушений останется такой же, как и при выборах в один день. 

​Ещё меньше сторонников у идеи запретить «иногородним» наблюдателям следить за выборами в чужом регионе. Тут в опросе ФОМ практически паритет — только 41% «за» и 37% «против».

​Среди граждански активного населения запрос на честные выборы в России возник не сегодня, а еще в середине 90-х годов. И с тех пор не ослабевал. Без сомнения, этого будут требовать люди и в ходе  ближайшей выборной кампании в Госдуму. Поэтомуразделяю мнение, что «нынешнее явное пренебрежение организаторов выборов понятием «легитимность выборов» в пользу сервисного принципа «удобство голосования» может только усилить отторжение итогов федеральных выборов у наиболее социально активных групп. Ведь и «засушить явку» на думской кампании в 2021 году уже не удастся. Наоборот, вся кремлёвская машина организации крупных выборов в последние годы основана на «мобилизационно-явочных» проектах. И «отфильтровать» всех неудобных кандидатов на выборах в Госдуму в округах через «криминальный» фильтр или сбор подписей не получится. Так как мунфильтр есть только на губернаторских выборах, а в выборах в Госдуму без сбора подписей участвуют уже 13 партий – и в этом сентябре к ним должно добавиться ещё несколько новых  «кремлёвских» общественных проектов».

        В том же вызывающем сомнения ряду и расширение возможностей голосования по почте, а также введенное в избирательное законодательство понятие «дистанционное электронное голосование», под которым понимается «голосование без использования бюллетеня, изготовленного на бумажном носителе, с использованием специального программного обеспечения».

Однако по всему миру вопрос электронного голосования пока только дискутируется. Эксперты единодушны во мнении, что эта технология уязвима к нарушениям безопасности и кибератакам. Безопасность данных и шифрование –  сложный процесс. Обычные методы голосования, конечно,  также подвержены мошенничеству и ошибкам, что независимые наблюдатели неоднократно отмечали на российских выборах. Однако фальсификация миллионов бумажных бюллетеней – это серьезное предприятие, которое способно преодолеваться вредоносными программами еще до того,  как голоса избирателей достигнут официальных серверов. 

        Так что в настоящий момент онлайн-голосование сталкивается с серьезными, возможно, непреодолимыми препятствиями. И даже самые активные его сторонники признают, что оно  должно дополнять, а не заменять привычные нам выборы. ВоФранции, к примеру, правительство отказалось от проведения электронного голосования на парламентских выборах еще в июне 2017 года под давлением скептических голосов общественности и высокого уровня киберугрозы, о которой сигнализировали спецслужбы. В Америке лишь несколько штатов отважились на эксперимент с интернет-порталами для голосования.

        На сегодняшний день единственная в мире страна — Эстония —   использует онлайн-голосование по всей республике. Но чтобы у граждан появилось доверие к новой системе,  потребовалось несколько избирательных циклов! Два десятилетия! 

В 2005 году, когда в стране была внедрена эта технология, только 2% избирателей заполнили свои бюллетени онлайн. На всеобщих выборах 2019 года их доля достигла 44%. Но и в Эстонии признают, что ни одна подобная система, в том числе и их собственная, не гарантирует защиту от кибератак. И это в стране, сравнимой по площади с Московской областью! Как же в России, огромной по протяженности, по удаленности множества городов и сел от региональных центров, собираются противостоять подобным угрозам? При нестабильности интернета уже в 30 километрах от МКАД? 

​Подчеркну и еще один важнейший момент. Как юрист не хочу обсуждать тему «доверие-недоверие» к тому же Центризбиркому… В конце концов,  этот вопрос носит субъективный характер. Есть вполне объективные вещи, которые основываются на общественном консенсусе, подкрепленном соблюдением строгих юридических и процедурных норм, отвечающим принципам правового государства. Не о таком ли государстве мы постоянно слышим с высоких трибун? А вот практика электоральных процессов в России слишком часто свидетельствует обратное. Здесь могла бы помочь эффективная система независимых общественных наблюдателей за выборами в их традиционном формате, но она у нас, к сожалению, не сформировалась. В таком смысле выборы онлайн – это, условно говоря,  высшая математика! Кто и как будет  осуществлять контроль в процессе электронного голосования за его результатами? Задаю этот вопрос вполне ответственно. Ведь в составе группы Независимого Общественного мониторинга мне  неоднократно приходилось  бывать свидетелем и принимать сигналы о том, каким образом во многих российских регионах, включая Москву, осуществлялись препятствия работе наблюдателей. Учтем еще и факт, насколько трудно теперь добиться статуса наблюдателя обычным активным гражданам, когда  узаконили своеобразное «сито» «на лояльность» в виде региональных общественных палат. 

​Есть и еще одна очень важная тема: участие молодежи в выборах, и оценка молодыми людьми  проводимой государством политики как на федеральном, так и на региональном уровне. Например, в опросе «Левада-Центра» отчетливо видно, что представление о нечестности прошедшего голосования по Конституции преобладает именно у молодёжи (в когорте до 24 лет о «нечестности» говорят 65%) и в крупнейших городах (в Москве соотношение «честности» и «нечестности» 33% на 52%, в больших городах – 39% на 46%). Паритет «честных» и «нечестных» оценок по конституционному плебисциту наблюдается в средних возрастах – 25-39 лет (43% на 46%) и более старших — 40-54 года (45% на 45%).  И еще одна деталь: по данным «Левада-Центра», молодёжь до 24 летактивнее всего утверждает, что голосовала против самих поправок в Конституцию (33% на 45%).

Другие исследования, в частности, представленные недавно на заседании комитета по политтехнологиям РАСО опросы ВЦИОМ о ценностях молодёжипоказывают, что у молодёжи сейчас намного заметнее, чем в целом по общероссийской выборке, выражен запрос на общественно-политическое участие, незыблемость политических прав и свобод и демократических принципов, а также разочарование в существующей политической системе и действиях властей.

​Не ответив утвердительно на вопрос, имеем ли мы в России реальную картину волеизъявления граждан в процессе традиционной выборной процедуры? — рано строить планы насчет  расширения  пространства цифровизации  голосования.  Не ясны механизмы этого процесса, не изучены реакции людей на подобные новации. Создается впечатление, что власть либо не просчитывает все издержки выборов онлайн, либо надеется на привычныересурсы, политические, административные, пропагандистские. Но, как справедливо замечает главный редактор «Независимой газеты» К. Ремчуков, у вертикали власти, созданной в Российской Федерации, естьпредел своих возможностей. Процитирую: «…. с этой вертикалью они пришли в Хабаровский край и наталкиваются на горизонталь общественного мнения, прежде всего, молодых людей… и вообще, происходит сегментация информационного поля, а на основе сегментации информационного поля происходит сегментация политического поля, люди практически не пересекаются, и они даже ничего не анализируют, чего там делается за стенкой у другого направления. И вот у этих людей формируется свое представление о том, что такое чистота выборов, кого надо допускать, справедливо или несправедливо допускать на выборы — это к  вопросу о протестах в Москве годичной давности.

То же самое и здесь: мы избрали губернатора — справедливо или несправедливо вот так его убирать? И эта вертикаль оказывается бессильной. У нее нет разговора, у нее нет способности выразить себя, то есть она нема».

​Сильный образ о «немоте вертикали власти». Да и мне неоднократно приходилось писать об отсутствии,  чреватом тяжелыми для страны последствиями, «диалога власти и общества». О «непонимании (или не желании, не умении понять) управленческими структурами – той самой вертикали! —  сигналов от горизонтальных структур гражданского общества, в результате чего и формируются стойкие представления населения, что «режим не соблюдает общественные интересы». Отсюда и многодневные эксцессы в Хабаровске, митинги в Шиесе, а в более накаленном и драматическом формате – в Белоруссии. 

​​Роман Коломойцев, главный редактор сетевого издания InFocus